Молчун, ну что ж ты такие слова да в прямой эфир...    Подобные вещи нужно, как минимум, убирать под спойлер с пометкой "Ненормативная лексика".   А как максимум, вообще избегать.

Любви моей ты боялся зря, -
Не так я страшно люблю!
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.

И если ты уходил к другой
И просто был неизвестно где,
Мне было довольно того, что твой
Плащ висел на гвозде.

Когда же, наш мимолетный гость,
Ты умчался, новой судьбы ища,
Мне было довольно того, что гвоздь
Остался после плаща.

Теченье дней, шелестенье лет, -
Туман, ветер и дождь...
А в доме события страшнее нет,
Из стенки вырвали гвоздь!

Туман, и ветер, и шум дождя...
Теченье дней, шелестенье лет...
Мне было довольно, что от гвоздя
Остался маленький след.

Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра, -
Мне было довольно того, что след
Гвоздя был виден вчера.

Любви моей ты боялся зря, -
Не так я страшно люблю!
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою!

И в теплом ветре ловить опять
То скрипок плач, то литавров медь...
А что я с этого буду иметь?
Того тебе - не понять.

Отредактировано амели (27.10.2013 23:00:28)

 
Свобода.
Дорогая мама, у меня все чудесно,
И погода, и море, и уже полпути,
Пароход отличный, нет, совсем не тесно,
Наконец-то и мне должно повезти.

Тут прекрасные люди, я так редко их вижу,
Ведь кому-то же надо заниматься углем,
Это так романтично, понимаешь, они же
И не знают, куда и зачем мы плывем,

Ну а я-то знаю, я смотрю на небо
По ночам, когда трубы гудят во сне,
И луна, ухмыляясь, глядит нелепо,
И сквозь все перекрытия светит мне,

И я вижу, как режет волну наш странник
Одинокий в застывшем молчанье турбин,
Различаю все шепоты рыб за гранью,
Отделяющей нас от холодных глубин,

И как айсберг лакает свинцовую воду
И спешит напиться в ночной тишине.
Мы совсем уже скоро увидим Свободу.
Иногда я вижу ее во сне.
(с)

Против меня - много,
     Рядышком - никого...
     Ночь уставилась строго:
     Трое - на одного.
     Трое, как на параде...
     Что ж, перейдем на "ты".
     Первый обходит сзади,
     Внюхиваясь в следы.
     Тот, что второй, - он скромен.
     Что ж, и таких берут -
     Будут стоять на стреме,
     Ну, а при случае - пнут.
     Третий... Ну, тот махина!
     Встал на дороге - стоп!
     Этого можно сдвинуть
     Только снарядом в лоб...
     Где ж ты, былая завязь
     Дружеских теплых рук?
     Зло. Равнодушье. Зависть.
     Вот и замкнулся круг.
     Может, я что не понял,-
     Было не до того.
     Но эту ночь запомнил:
     Трое - на одного.

Андрей Белянин

Минотавр топчет звезды...
     Геи молоко разлито.
     Ночь темна. Наверно, поздно
     Ощущать себя разбитым,
     Если и хрусталь небесный
     Уступает грубой силе.
     Мне сегодня стало тесно
     В этом доме. Или - или?
     Или мы совсем не звезды
     И умрем не так красиво...
     Может, тихо, может, грозно,
     Может, даже агрессивно.
     Или - звезды?! Это значит,
     С неба падая упрямо,
     Мы летим туда, где плачут
     Дети, брошенные мамой.
     Загадайте пожеланье -
     Мы замедлим ритм паденья,
     До последнего свиданья
     Будет целое мгновенье.
     Все исполнится, поверьте...
     Только нам, судьбой забытым,-
     Тихий хруст зеркальной смерти
     Под раздвоенным копытом.
А. Белянин

Комок нервов сидит на стуле,
Злится без причины,
И дуется на весь мир.
Он агрессивно настроен:
Злостно сверкает глазами.
Это его территория,
Два метра окружностью.
Может быть, давят стены,
Неудачное сочетание планет
Или просто февраль.
Он не знает.
Друзья не смогут понять,
Они уже давно не понимают.
Но он не обижается.
Они ведь друзья.
Слева окно. Смена сезонов.
Внутри все по-прежнему.
Он не всегда такой, нервный.
Иногда он улыбается,
Иногда даже без притворства.
Иногда он помогает людям:
Пододвигает свой стул
И молча сидит рядом,
Им не так одиноко.
Иногда он говорит,
Иногда даже добрые слова.
Иногда он вступает в споры,
И отстаивает то, во что верит.
Иногда.
Он уже давно все всем простил. И отпустил.
И уже давно никого не зовет. И не просит.
Желает только счастья в Новый год,
И непременно поздравит с Днем рождения.
Но сидя на стуле, так хочется верить
Что, откуда ни возьмись, прилетит чудо.
Разомнет ему спину,
прижмет к себе и сядет рядом.
Они будут так молча сидеть.
И тогда комок нервов заплачет.
В последний раз и навзрыд.
(с) ?

ага, только настроение от него въелось какое-то умиротворяющее и одновременно грустнозадумчивое.

Назидание

        I

     Путешествуя в Азии, ночуя в чужих домах,
     в избах, банях, лабазах -- в бревенчатых теремах,
     чьи копченые стекла держат простор в узде,
     укрывайся тулупом и норови везде
     лечь головою в угол, ибо в углу трудней
     взмахнуть -- притом в темноте -- топором над ней,
     отяжелевшей от давеча выпитого, и аккурат
     зарубить тебя насмерть. Вписывай круг в квадрат.

        II

     Бойся широкой скулы, включая луну, рябой
     кожи щеки; предпочитай карему голубой
     глаз -- особенно если дорога заводит в лес,
     в чащу. Вообще в глазах главное -- их разрез,
     так как в последний миг лучше увидеть то,
     что -- хотя холодней -- прозрачнее, чем пальто,
     ибо лед может треснуть, и в полынье
     лучше барахтаться, чем в вязком, как мед, вранье.

        III

     Всегда выбирай избу, где во дворе висят
     пеленки. Якшайся лишь с теми, которым под пятьдесят.
     Мужик в этом возрасте знает достаточно о судьбе,
     чтоб приписать за твой счет что-то еще себе;
     то же самое -- баба. Прячь деньги в воротнике
     шубы; а если ты странствуешь налегке --
     в брючине ниже колена, но не в сапог: найдут.
     В Азии сапоги -- первое, что крадут.

        IV

     В горах продвигайся медленно; нужно ползти -- ползи.
     Величественные издалека, бессмысленные вблизи,
     горы есть форма поверхности, поставленной на попа,
     и кажущаяся горизонтальной вьющаяся тропа
     в сущности вертикальна. Лежа в горах -- стоишь,
     стоя -- лежишь, доказывая, что, лишь
     падая, ты независим. Так побеждают страх,
     головокруженье над пропастью либо восторг в горах.

        V

     Не откликайся на "Эй, паря!" Будь глух и нем.
     Даже зная язык, не говори на нем.
     Старайся не выделяться -- в профиль, анфас; порой
     просто не мой лица. И когда пилой
     режут горло собаке, не морщься. Куря, гаси
     папиросу в плевке. Что до вещей, носи
     серое, цвета земли; в особенности -- бельЈ,
     чтоб уменьшить соблазн тебя закопать в нее.

        VI

     Остановившись в пустыне, складывай из камней
     стрелу, чтоб, внезапно проснувшись, тотчас узнать по ней,
     в каком направленьи двигаться. Демоны по ночам
     в пустыне терзают путника. Внемлющий их речам
     может легко заблудиться: шаг в сторону -- и кранты.
     Призраки, духи, демоны -- до'ма в пустыне. Ты
     сам убедишься в этом, песком шурша,
     когда от тебя останется тоже одна душа.

        VII

     Никто никогда ничего не знает наверняка.
     Глядя в широкую, плотную спину проводника,
     думай, что смотришь в будущее, и держись
     от него по возможности на расстояньи. Жизнь
     в сущности есть расстояние -- между сегодня и
     завтра, иначе -- будущим. И убыстрять свои
     шаги стоит, только ежели кто гонится по тропе
     сзади: убийца, грабители, прошлое и т. п.

        VIII

     В кислом духе тряпья, в запахе кизяка
     цени равнодушье вещи к взгляду издалека
     и сам теряй очертанья, недосягаем для
     бинокля, воспоминаний, жандарма или рубля.
     Кашляя в пыльном облаке, чавкая по грязи,
     какая разница, чем окажешься ты вблизи?
     Даже еще и лучше, что человек с ножом
     о тебе не успеет подумать как о чужом.

        IX

     Реки в Азии выглядят длинней, чем в других частях
     света, богаче аллювием, то есть -- мутней; в горстях,
     когда из них зачерпнешь, остается ил,
     и пьющий из них сокрушается после о том, что пил.
     Не доверяй отраженью. Переплывай на ту
     сторону только на сбитом тобою самим плоту.
     Знай, что отблеск костра ночью на берегу,
     вниз по реке скользя, выдаст тебя врагу.

        X

     В письмах из этих мест не сообщай о том,
     с чем столкнулся в пути. Но, шелестя листом,
     повествуй о себе, о чувствах и проч. -- письмо
     могут перехватить. И вообще само
     перемещенье пера вдоль по бумаге есть
     увеличенье разрыва с теми, с кем больше сесть
     или лечь не удастся, с кем -- вопреки письму --
     ты уже не увидишься. Все равно, почему.

        XI

     Когда ты стоишь один на пустом плоскогорьи, под
     бездонным куполом Азии, в чьей синеве пилот
     или ангел разводит изредка свой крахмал;
     когда ты невольно вздрагиваешь, чувствуя, как ты мал,
     помни: пространство, которому, кажется, ничего
     не нужно, на самом деле нуждается сильно во
     взгляде со стороны, в критерии пустоты.
     И сослужить эту службу способен только ты.

Иосиф Бродский

Ходит по свету легенда о том,
Что где-то средь горных высот,
Стоит, стоит прекраснейший дом,
У которого солнце встает.

Мне говорила мама о нем,
О доме чудесном о том,
Что отец ушел искать этот дом,
Но так его и не нашел.

И если бы я поверить не смог,
Прожил бы всю жизнь без хлопот,
Но я пошел искать этот дом,
У которого солнце встает.

Я шел через горы, покрытые льдом,
Я шел и неделю, и год,
Но я не нашел, не нашел этот дом,
У которого солнце встает.

Будь проклят тот дом, опаленный судьбой,
Будь проклята та земля.
Остались на свете лишь мы вдвоем,
Остались лишь ты да я.

Ходит по свету легенда о том,
Что где-то средь горных высот,
Стоит, стоит прекраснейший дом,
У которого солнце встает.

Соль, тоже люблю Дану Сидерос. Вот еще пара любимых:

   * * *
    ...В каждой такой примерочной -- дивные зеркала,
    В них ты всегда чуть краше и чуть стройней.
    Правильный цвет парчи и расстановка ламп:
    Фокус простой, но ты изумлен и нем...

    Ты примеряешь преданность -- сорок шестой размер,
    Преданность как-то не очень тебе идёт.
    Энтузиазм пестрит.
    Снобизм безвкусен и сер.
    Радость уместна разве что под дождём.
    Искренность дорого стоит.
    Глупость ещё вчера
    всю разобрали -- модный сейчас фасон.
    Ты остаешься в белье (беспомощность)
    и в башмаках (хандра).
    Отодвигаешь шторку, выходишь вон.
    Смотришь с улыбкой, как расступаются
    гости и персонал,
    Молча идёшь мимо касс,
    манекенов,
    мимо полок с тряпьём
    К выходу. А снаружи на плечи
    вдруг ложится весна.

    Смотришь на новый наряд и думаешь:
    О! Наконец, моё.

***
Много курю опять, это в сентябре-то,
внутренне сжавшись, пью свои двести грамм:
врач прописал мне водку.
И сигареты.
И задушевные разговоры по вечерам.
То есть, врачей было много.
Собрали кворум,
спорили,
слушали что-то в моей груди...

Мне непонятно, где добыть разговоры,
даже один.

Прощальная

Умирающий в шутку едва ли всерьёз воскреснет.
И в Москве тоже можно жить – словно спать в гробу.
Отходящий под утро ко сну получает песню
про болотных людей, обещания и судьбу.

Как беспечный царёк обещал водяному сына,
потому что ещё не рождённых -- не берегут.
Как потом этот нежный мальчик входил в трясину,
крестик, нож и рубаху оставив на берегу.

Понимал, погрузившись по грудь, что не будет торга,
просто будет у бога топи ещё один
вечно юный безмолвный пасынок в толще торфа,
без рубахи, и даже без крестика на груди.

Понимал, погрузившись по шею, по подбородок,
что вот эти пятнадцать шагов он в себе несёт
стержень сказки, печаль и страх своего народа.
А потом погружался по маковку. Вот и всё.

Вот и всё, мой хороший, прости, никакой морали,
всю мораль нанизали позже, чтобы прикрыть
всё, что мы тут с тобой напортили и наврали,
всю нечестность, бесчеловечность нашей игры.

И неважно, в какой ты позе, стоишь ли гордо
или вязнешь и оплываешь, не в этом суть:
твой единственно верный сюжет подступает к горлу:
и ни вскрикнуть уже, ни дёрнуться, ни вдохнуть.

Спасибо Memo. Довольно интересное творчество, взгляд на определенные стороны души.

Малая песня

У соловья на крылах
влага вечерних рос,
капельки пьют луну,
свет ее сонных грез.

Мрамор фонтана впитал
тысячи мокрых звезд
и поцелуи струй.

Девушки в скверах "прощай"
вслед мне, потупя взгляд,
шепчут. "Прощай" мне вслед
колокола говорят.
Стоя в обнимку, деревья
в сумраке тают. А я,
плача, слоняюсь по улице,
нелеп, безутешен, пьян
печалью де Бержерака
и Дон-Кихота,
избавитель, спешу на зов
бесконечного-невозможного,
маятника часов.
Ирисы вянут, едва
коснется их голос мой,
обрызганный кровью заката.
У песни моей смешной
пыльный наряд паяца.
Куда ты исчезла вдруг,
любовь? Ты в гнезде паучьем.
И солнце, точно паук,
лапами золотыми
тащит меня во тьму.
Ни в чем не знать мне удачи:
я сам как Амур-мальчуган,
и слезы мои что стрелы,
а сердце - тугой колчан.

Мне ничего не надо,
лишь боль с собой унесу,
как мальчик из сказки забытой,
покинутый в темном лесу.

Ф.Г.Лорка

Порой не знал он что сказать
Она тем более не знала
Но им друг друга понимать нисколько не мешало.
Не знал он, как идут дела..
Она тем более не знала.
Но что за важность,жизнь текла.
И всеми красками блистала.
Не знал он, любит ли её...
Она тем более не знала.
Но что с того?
Житьё-бытьё
И это им не омрачало.
Чем для неё он в жизни был
Не знал он, и она не знала...
Но что с того, игра судьбы их крепко-накрепко связала..

СРЕДИ МИРОВ (встреч. МОЯ ЗВЕЗДА)
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.

Иннокентий Анненский

(думала, тут уже было, но не нашла)