Не смешите Пастор. Может-не может. Как на ромашке погадать. Если веры нет, откуда ей взяться?)

В глазах Марии , ещё недавно полных печали, поселились сумерки. Что-то находившееся внутри неё, безошибочно вело её словно хищника по следу.  Она остановилась лишь однажды… Это было поле. Обычное весеннее поле. Вечно весеннее поле, усыпанное ярко-красными тюльпанами. Дул жаркий, сухой ветер. Мария  явственно услышала голос. Голос чужой, дребезжащий:
- Да-ааа…. Так близко…
Она остановилась и сорвала цветок. Бутон моментально почернел, а краешки лепестков словно присыпало пеплом. Девушка  отбросила его в сторону и сорвала новый. Всё повторилось. Она не могла уже остановиться, рвала всё новые и новые цветы. В руках была целая охапка, ворох почерневших тюльпанов. Мария  ничего не хотела замечать, цветы сыпались из её рук. Скоро посередине поля образовалось чёрное пятно. Обезумевшая,  она, металась по полю словно ведьма.  Кармелита тревожно наблюдала за происходящим, но не решалась приблизиться. И только  Сантьяго , младший  брат Кармелиты,  решил вмешаться в это сумашествие:
- Мария, девочка, успокойся…
Услышав его голос, девушка замерла. Отбросила цветы в сторону, встала на четвереньки и двинувшись в сторону парня, злобно ухмыльнулась:
- Оооооооо, ублюдок решил нам что-то посоветовать…Тварь! Прожорливая, ублюдочная тварь. Думаешь, мы не знаем? Сучёныш, мы видим тебя насквозь. Хочешь кусочек Марии? Ну, давай попробуй. Мария не будет против. Я не стану спрашивать. Чего хочешь, милый?
Сантьяго  побледнел и отшатнулся. На него смотрели ядовито-зелёные с узкими полосками зрачков, глаза. Девушка  поднялась, и одним движением сорвав шаль,  пошла на него:
- Ну малыш, хочешь всунуть Мари , по самые помидоры? Давай покажи,   на что ты способен…
Она двигалась медленно, слегка покачивая бедрами. Жар, исходивший от её тела, вибрировал и обжигал воздух. Кончиками пальцев она ласкала напряжённую грудь.
- Ну же…
Мария  подошла вплотную.  Сантьяго не шевелился.
Она опустилась на колени. Парень  не сводил с неё глаз.  Откинула прядь волос со лба, открыла рот, оттуда появился темно-бордовый язык, раздвоенный на конце.  Сантьяго, вздрогнул и положил ладонь на голову Марии. Быстро-быстро зашептал молитву, потом начертил пальцем крест на лбу и оттолкнул её. Она  упала. Небу открылись её удивлённые, немного испуганные глаза. По телу прошла судорога. Её вырвало чернотой. Парень  опустился на колени, прижал её к груди, и нежно поглаживая волосы, шептал:
- Девочка, что ты сделала, что ты с собой сделала…
Кармелита смотрела на всё это со страхом.  Мария  плакала. Плакала долго, повторяя, словно всё ещё не веря в это:
- Но, они же черныё, все чёрные…
Сантьяго посмотрел на сестру и спросил:
-Мы же вели её к Пастору?
Кармелита перекрестилась.
-Боюсь, не успели. Она сделала всё , чтобы  быть от него подальше. Нам уже не вернуться в город.  Здесь есть монастырь, там, в тёмных кельях держат тех, кто продал душу. Идти недолго, а Пастор слишком слаб в своей вере, чтобы даже попытаться спасти её. Она сделала выбор, приняла решение. Не нам её осуждать.

-Думаю,  на какое-то время она успокоилась. Помоги-ка мне Санта.
-Кармела, ты же знаешь мне не нравиться, когда ты так меня называешь.
Кармелита помогла подняться Марии. Вместе с Сантьяго они подхватили её под руки и побрели дальше. Ноги девушки заплетались. Она заметно ослабла, но пыталась идти, чтобы облегчить задачу своим спутникам.
Солнце уже катилось к закату. Красные , почти пурпурные сумерки  тяжело опускались над миром. Это выглядело зловещим, но никому  них не хотелось так думать. Появился прохладный ветер.  Деревни всё ещё не было видно. Сплошные поля. Наконец они набрели на Богом забытую хижину. Быстро и насколько это возможно привели её в порядок и уложили туда Марию, туго перетянув её руки  шалью.
Сантьяго развёл костёр. Кармелита достала сумку, выложила лепёшки и сыр, и бутылку красного вина. Ночь не обещала тепла. Она вытянула ноги поближе к огню. Сантьяго напротив, сидел поджав колени и задумчиво ворошил тлеющие угольки в костре.
Кармелита нацепила кусок лепёшки на палку, погрела над огнём и уложила сверху сыр. Сыр медленно плавился и его аромат заставил Сантьяго почувствовать насколько он голоден.
Кармелита передала ему лепёшку с сыром и поставила между ними вино, а сама уже готовила себе такую простую же , но казавшую в этот вечер, невероятно вкусной еду.
-Кармела, расскажи мне о них.
-О ком, ты?
Сантьяго прожевал большущий кусок лепёшки и запил вином, мечтательно закатив глаза.
-Ну как о ком? О Марии и Пасторе. Я не понимаю, почему  они любят друг друга и не могут быть вместе.
Кармелита нахмурилась:
-Ты глупый ещё. Что тут непонятного она шлюха, он Пастор, как они могут быть вместе?! Сам подумай голова бедовая.
-Ну, он не всегда был Пастором, а она шлюхой. Или тогда между ними не было любви?
Кармелита отхлебнула вина.
-Да нет, конечно. По-моему они всегда любили друг друга. Может и в прошлой жизни, если такие бывают. Это было очень давно. Мария была ещё совсем ребёнком, а Пастор и не думал о приходе, этим занимался его отец. А Айван жил, учился, и вполне себе был счастлив.
Сантьяго улыбнулся.
-Так вот как зовут Пастора. Красивое имя.
-Если бы только имя. Айван и сейчас красив, но тогда в юности был просто ангелом. Все местные  сеньориты просто души в нём не чаяли.  Айван был привязан только к Марии. И всё было бы хорошо. Если в один прекрасный день Айван не встретил вздорную, и коварную Джасинту.  Не буду спорить Джасинта была в самом расцвете. Рыжая, просто огненная, копна волос, крепкий зад, грудь которую трудно спрятать даже при желании. От неё пахло солнцем, бессонными ночами и страстью.  Кавалером тьма, но как только она увидела Айвана, начался ад. Ей и в голову не могло придти , что кто-то может остаться равнодушным к её чарам. И всё же Айван не прельстился, он её не замечал. А если и улыбался приветливо, то как и всем людям, не более. Она выслеживала его, навязывалась, ходила за ним по пятам и даже один раз пыталась побить Марию. Всё было бесполезно. Джасинта осунулась, похудела, стала молчаливой и злой. Её попытки все шли прахом.
И тогда она придумала план, она не была бы Джасинтой, если бы отступила. Бедный Айван , он был слишком юн, и доверчив. К тому влюблён в Марию и ничего не замечал вокруг. О, юность как же ты беспечна и глупа. Сантьяго рот закрой , это и тебя касается. Если наша мать не согрешила с доном Лопе, я бы сейчас так не переживала. Хватит сверкать своими чёрными глазищами, тебя это не портит, скорее наоборот….  Сколько денег я потратила на свечи, все колени стёрла в кровь в молитвах  о твоём хорошем будущем.
-Кармела, ну ты же расскажешь , что придумала Джасинта? Я не усну , если не узнаю.
Девушка, протянула руку и потрепала по щеке брата.
-Конечно, расскажу. Сейчас выпью вина и расскажу, может это сделает тебя менее наивным. И ты поймёшь, что как бы мы не старались, мужчинам мы приносим только зло.

Мария

Я точно знала, Айван поймёт. Не сможет простить, и это не главное. Кто-то должен разорвать этот порочный круг. Моя уверенность придавала сил.  Я поступила так же много раз, главное облегчить его ношу. Пробираясь через густой кустарник, я оцарапала щёку. Скоро лес закончился. Остановилась на небольшом холме. Как только луна оказалась ровно над моей головой, ниоткуда появился чёрный монах. Он брёл, опустив голову в чёрном капюшоне прямо по дороге.  Я пристроилась за ним. Впереди показались три дерева, среднее снизу было раздвоено, словно стояло на двух ногах. Монах бесшумно скользнул в проход. Пройдя, вслед на ночным монахом, я  оказалась в средневековом поместье. Ничто не удивляло меня, ничто не пугало. Дальше , знала дорогу. Много раз проходила её во снах. Обошла озеро, сад и увидела церковь, обнесённую забором из потемневших древесных стволов. Внутри было слишком тихо и смрадно. С юго-западной галереи ухмылялся красавец-орган, старинный с серебряными трубами и красными клавишами, весь  заросший ядовитым плющом. К аналою привалилась стоика с тремя фигурками амурчиков, только от улыбок их бросало в дрожь, да и стрелы с луком были похожи на самые  настоящие. Под ними стояли большие песочные часы, наполненные мутной багровой жидкостью.  Я  перевернула часы. Тонкая струйка жидкости разлиновала воздух. Роспись на потолке с изображением страшного суда ожила. Одна ужасающая картина сменяла другую. Витражи захрустели вафельными крошками и покрылись тонкой паутинкой трещин.