Ты знаешь, о чём просишь?
На старой даче, много недостатков и одно преимущество, перекрывающее всё остальное. Там можно быть вдвоём. Никто не ходит под дверью, не стучит в окно, не нужно бесконечно поглядывать на часы, и сдерживаться, дабы не разбудить соседей.
Скрип старого кожаного дивана звучал возбуждающе. Кожа местами потёртая и огрубевшая, приятно дразнила кожу. Несколько минут передышки и Даша снова в его объятьях. Диван недовольно ухнул и понимающе заскрипел, всеми своими жестяными пружинами. Ему явно хотелось ещё размять своё умирающее «тело». Он тосковал, грустил, скулил заржавевшими металлическими спиралями, признавая свою ненужность и лишь изредка позволяя на что-то надеяться.
Её руки, нежная кожа, тонкие пальчики, Иван готов ласкать их бесконечно, девушка тяжело дышит и что-то шепчет ему на ухо. Большой махровый халат отброшен в сторону. Слишком жарко. Слишком хорошо. Не хочется шевелиться. Даша устало потянулась и лёгким поцелуем забрала капельку пота, застывшую на виске Ивана.
Сброшенный халат уже не одинок. На нём пристроился одичавший облезлый кот, заглянувший на тепло и запах еды. У кота наглая морда и лысый хвост, отсутствие одного уха, угрожающе намекает «Я ещё тот боец. И не думайте меня прогонять, пока я сам не уйду». Он не сводит с них фосфоресцирующих глаз, но Ивану наплевать, он разберётся с ним потом.
Иван повторяет её имя, словно перекатывает на языке малиновый леденец. Когда-то он слышал, во время молитв к богу Кришне, сам бог танцует на языке, а у Ивана сладко перекатывалось имя «Даша». Его маленькая богиня, его сон обернувшийся явью. Иногда от ощущения неудержимого счастья, он чувствовал себя воздушным шаром, готовым вот-вот лопнуть и догадывался, нельзя так сильно любить, невозможно, но всё же любил.
За окном с тихим ветром приходит ночь. Жара сменяется прохладой, хлопнув на прощание прозрачными ладошками. Дом наполняется запахами мяты, и ирисов. Начинается лягушачий концерт. Ей весело, и устало. Иван сидит рядом, нежно поигрывая кудряшками на её бесстыдно открытом лобке. Наклонился и поцеловал в пупок. Девушка щелкнула его по носу.
— Ванька, неужели не устал?
Она улыбается. Иван стараясь максимально серьёзно произносит:
— Я? Устал? За кого вы меня принимаете девушка?
Даша игриво закатывает глаза и тут же притворяется спящей.
« Боже, какие густые и длинные ресницы. Какая тонкая, словно лепесток цветка кожа. Как же хочется укутать это совершенное тело в сиреневых лепестках диковинного дерева.» Он целует её веки и тихо шепчет
— Даша, Даша….
— Ещё никто в моей жизни так часто не повторял моё имя. Густой, тёплый шоколад её глаз, затопил его сердце нежностью, желанием и почему-то откуда-то взявшимся страхом.
— Хочешь есть? Давай выпьем чая с бабушкиными пирожками, она мне в сумку большой пакет засунула.
— Давай. Пойду, поставлю самовар.
В домике есть газовый баллон, но ему хотелось выйти во двор. Достать старинный самовар с пузатыми, медными боками, настрогать мелких чурок, пахнущих лесом и детством. Спичка вспыхнула, повалил дымок, мошкара разлетелась в стороны. Одного комара, уже одурманенного дымком, легко поймал и раздавил в ладони. Ладонь оказалась вся в крови, её было неестественно много, немного испугался, потом только посмеялся над самим собой и своими глупыми страхами. Эти страхи не оставляли его ни на минуту с первой секунды их встречи. Иван тщетно пытался понять, чего он так боится, отчего временами волосы на его затылке начинают шевелиться, словно от холодного ветра.
Даша легко сбежала по ступенькам. В сумерках, длинные волосы, развевающие на ветру создавали ощущение нереальности происходящего, да ещё и его футболка, почти прозрачная и такая длинная на её маленькой фигурке. Фыркая и отплёвываясь, от начавших атаку комаров, она отчаянно пробиралась к малине. Несколько ягод и листьев ягоды, верхние листочки с смородинового куста и соцветия мелиссы, всё это было дополнено поздней земляникой, приправлено заваркой и залито дымящимся кипятком.
— Мммммм, обалденный запах
— Так делала моя бабушка, попробуй, ночью будут сниться сказочные сны.
Она улыбалась, довольная и умиротворённая. Расслабленная до кончиков волос, счастливая и чуть-чуть смешная, в этом своём состоянии безмятежного счастья.
— О чём ты думаешь?
— О тебе. О ком я могу думать, когда рядом ты и мы одни на всём белом свете. У меня предложение.
Иван сам удивился своей смелости. Или это взыграла мужская сущность, и захотелось доказать и показать этой маленькой, очаровательной колдунье с душистыми губами, свою смелость и отвагу. Он смог бы дать ответ, но не захотел признаться самому себе. Не хотелось портить настроение в этот чудный вечер, с волшебным чаем, и хрустящими пирожками, брызгающими вишнёвым соком, когда от них откусывали первый кусочек. Он казался себе сейчас, никак не меньше, чем романтик, странник, сильный и бесстрашный рыцарь Айвенго.
— Давай поиграем? Мы одни на этой старой даче и нам никто не помешает. На улице глубокая ночь, сыграем?
Иван пристально взглянул ей в глаза. Спокойный, ясный карамельный свет, его глаз, сбил девушку с толку, заставляя теряться в догадках, что на этот раз удалось ему придумать.
— Давай. Во что ты хочешь?
— Глупо. Но это похоже на прятки. Только не совсем.
— А подробнее?
— О.к. Ты прячешься и я остаюсь один. Ты должна не просто спрятаться и оставить меня в одиночестве, а сделать так, чтобы мне стало страшно, по-настоящему страшно.
— Хорошо, но ты начинаешь.
— Нет, ты.
— Нет. Я придумал. Я уверен в своих силах, поэтому начинать тебе. У тебя всё равно ничего не получиться.
Девушка странно улыбнулась. Эта улыбка холодком прошлась по его затылку. Ещё было время остановиться, оставить страхи неопознанными, постараться забыть о них. Даша выглядела испуганной и расстроенной, с чего он решил будто она улыбается.
Иван осторожно куснул её в приоткрывшееся в глубоком вырезе плечо и нежно провёл по нему языком. Даша запустила руку ему в волосы и вдохнула запах. По телу прокатилась волна возбуждения, уже не такого болезненно-острого после нескольких часов почти непрерывного наслаждения друг другом. «Боже», думала она, «на что ТЫ меня толкаешь? ТЫ не знаешь, как я люблю тебя и сколько это дало мне сил.»
— Ты уверен? Зачем тебе это? Давай лучше сыграем во что-нибудь другое?
Девушка с надеждой заглядывала ему в глаза. На какое-то время Ивану стало смешно « Да она сама боится. Ничего пусть попробует напугать, всё это ерунда. Такая игра нас только сблизит».
— Я хочу этого. Я хочу почувствовать страх, страх без тебя, страх за тебя.
Девушка не смогла бы отказать ему, хотя и очень хотелось. Ей так хотелось это сделать, но просьба, его просьба.
— Хорошо. Закрой глаза.
Иван зажмурился. Он слышал как легко она соскользнула с дивана, потушила свечу и тихо прошлёпала босиком к двери, ведущей в соседнюю комнату. Стало немного не по себе.
Даша оглянулась. Иван сидел такой одинокий, старающийся выглядеть очень смелым и сильным, но уже испуганный. Зачем он это затеял, неужели трудно оставить некоторые вопросы без ответа. Хотелось вернуться, обнять его, но девушка побоялась задеть самолюбие любимого.
Тьма наступила неожиданно, атакуя из всех углов и щелей дома. Тишина заволокла комнату и погрузила в вакуум. Иван насторожился и тут отругал себя, за внезапно прокатившийся по спине холодок. Скрипнула половица и тишина на секунду отпрянула, противно хихикая. Да, из Дашки выйдет неплохая актриса, так изменить смех, только это было не удивление, это было уже что-то совсем другое, то в чём так не хотелось признаваться. Он всё ещё пытался быть героем. Что-то промелькнуло с тихим шипением рядом с его лицом и упало меховым комом на руку. Шапка, хотел успокоить себя, но ком зашевелился и выпустив острые коготки больно царапнул пальцы.
— Вот чёрт. Дашка! Кот с нами не играет.
Сверху на него опустилось что-то липкое и большое, похожее на паутину громадного паука. Иван задёргался пытаясь освободиться, но паника охватившая его лишила, слаженности движений. Он бился в этой зловонной и душной паутине, задыхаясь от ужаса и отвращения.
Руки тряслись. Иван вскочил и тут же упал, подогнулись трясущиеся колени. Паутина неожиданно испарилась. Пытаясь успокоиться сделал несколько глубоких вдохов. И тут…
Из под кровати на него смотрели глаза. Огромные оранжевые глаза с черными вкраплениями.
— Что, за чёрт???
Парень кричал, вопил от страха в перерывах между рвотными позывами.
Дом скрипел, и углы поменялись местами. Диван пошатнулась, и слегка приподнялся. Иван попытался на четвереньках пробраться к выходу. Пальцы утонули в рвоте и какой-то густой, похожей на слизь жиже. Воздух заполнился запахом смрадного тлена. Он задыхался. Диван, медленно покачиваясь, поплыл по направлению к дверному проёму. Его кожа стала горячей и подвижной. В тех местах, где она потрескалась, выступила жидкость, очень похожая на кровь. Диван застонал, густым басом, и снова, что-то хихикнуло в темноте. Ему очень хотелось закрыть глаза. Но что-то упрямо заставляло смотреть перед собой, прямо в дверной проём. Там упираясь в косяки, стояло нечто, лохматое, протягивающее к нему похожие на плети лапы. Оно всё приближалось, вместе со своим голосами, словно змеями переплетающими у него в мозгу. «Ты слышишь меня? Иди ко мне. Нам всем так не хватало тебя всё это время, мы любим тебя, хи-хи-хи, иди к нам…» Он закрыл глаза. Обхватил голову руками и закричал
— Нееееет! Хватит!!! Прекрати!!! Я тебя ненавижу!!!!
Он кричал, оглушая самого себя собственным криком. Сердце бешено колотилось в груди, слёзы лились ручьём из глаз, кажется, он обмочился, и не мог перестать кричать.
Кто бил его по щекам в попытке прекратить истерику. Хватал его руки, пытаясь поцеловать слюнявым ртом. Иван заставил себя открыть глаза. Это была Даша, его Даша. Он сидел на полу возле дивана, а рядом горело несколько свечей. Было тихо, светло и ….его снова вырвало. Оттолкнул девушку.
— Сукина ведьма.
— Я..
— Нет. Не нужно. Прости.
Стыдливо прикрывая намокшие шорты, собрал вещи и вышел в ночь. Туда где не было её, где были звёзды, небо, ночной прохладный, до краёв наполненный любовью воздух. Вышел торопливо, не оглядываясь.
Девушка стояла в дверях и смотрела в спину уходящей любви. С каждым его шагом, таяла надежда. Ещё шаг и боль скрутила внутренности в тугой узел. Охнув, упала на колени. Ещё шаг и нить, так прочно связывающая их натянулась как струна.
Ещё шаг и в ночной тишине, лопнули перепонки от слишком громкого звука лопнувшей нити. Иван услышал, но только прибавил шаг, он почти бежал. Маленькая фигурка в дверном проёме, корчилась от боли. Душа Даши умирала. Она забилась в последней попытке, отвоевать хотя бы право на память, на возможность видеть и знать, но темнота затащила её обратно, сопротивляющуюся, повторяющую «ТЫ же сам хотел, ТЫ же сам хотел, не бросай меня, я умру без ТЕБЯ».
Ночь. Иван внезапно остановился. Поднял голову и посмотрел на звёздное небо. Выбрал самую яркую и красивую звезду. «Если сейчас она вспыхнет ярче, я вернусь, и всё это мне причудилось» Звезда, вспыхнула и покатилась вниз. Её свет погас на пол пути к земле. У него подогнулись колени. Иван упал, его пальцы запутались в белоснежном, пушистом ковыле, он понял. Он всё понял. Ничто и никогда не сможет ему вернуть Её и он до крови укусил себя в судороге, сжатый кулак, повернулся на бок, поджав колени к животу и тихо повторял её имя, медленно выговаривая каждую букву, не замечая, капающую слюну с уголка губ… Его слышало небо и темнота. Пока слышали. Скоро его не услышит больше никто. Скоро он замолчит. И никто. Никогда, не сможет больше добиться от него хотя бы одного слова. Лишь умирая, одиноким, дряхлым стариком, он увидит сон, и в безумном страхе будет орать ЕЁ имя, дребезжащим старческим голосом, отбиваясь от санитаров, меняющих простыни с мокрыми пятнами, делающими уколы в его высохшие, словно ветки, однажды срубленного дерева, руки. Утром он станет свободен. Удивлённые санитары так и не смогут понять, откуда взялся запах ароматного чая с мелиссой и смородиновым листом, убирая опустевшую кровать, готовя её к следующему пациенту.
Игра закончилась.
