Майезиофилия
Грязный талый снег недовольно чавкал под подошвами ботинок. Серое, тяжёлое небо изо всех сил пыталось выдавить ожидание весны. Люди вокруг — спешащие, мелкие и мелочные в своей обыденной средне-человеческой жизни. Замыленные бытом, утомлённые работой, униженные скучающим начальством, жёнами, избалованными монстрами-детьми. Жалкие в своей предсказуемости и всё же пытающиеся быть оригинальными. Женщины — поводыри (за глазным яблоком, с навигатором, не всегда стыкующимися с их направлением ), женщины-воспоминания(частично в душе, частично в сердце и основной частью в желудке, как напоминание о маминых ватрушках и рассольниках), женщины — мигрени-всплывающие как утопленницы по весне неожиданно, но оставляющие после себя головную боль в левом или правом полушарии. Разные женщины, но всегда женщины, он предпочитает — Богинь. Можно было бы сказать рукотворных, но разве настоящую Богиню можно создать только руками?
Да, он единственный в своём роде, Пигмалион, создающий не статую, а ту Галатею, что была нереидой. Ощущение приближения особенного дня, будоражило кровь, заставляло трепетать от нетерпения. Внутри всё ныло и саднило от предвкушения, но растягивать эти чувства, вызывающие дрожь во всём теле, зуд в чреслах, как можно дольше, доставляло ещё большее удовольствие.
Для начала, он притормозил свой маленький Порш у местного торгового цента. В отделе дорогой косметики — тонкие словно подростки продавщицы легко порхали вокруг него бабочками-капустницами. Из бутика он вышел довольный с пакетом, наполненным ароматическими маслами, пенками для купания, коробочками с душистыми разноцветными лепестками засушенных цветов. Капустницы мечтательно хлопали искусственными ресницами, томно вздыхая и завидуя той, к которой торопится мужчина так хорошо разбирающийся в дорогой, элитной косметике.
Дальше он отправился в небольшой винный погребок, единственное место где продавали его любимое немецкое вино Liebfraumilch. Непременно в синих бутылках, разлитое заботливыми, холёными ручками виноделов из Рейланд-Пфальца. Особенный день, он долго его планировал, и не мог мелочится. Ничего не должно испортить удовольствия. Последним забрал роскошный торт, весь в взбитых сливках, присыпанных блёстками .
Он предусмотрел всё и был готов к любым неожиданностям. Дорога до дома не заняла много времени. Старенькая пятиэтажка, обшарпанный подъезд и наконец, металлическая дверь — граница за которой заканчивался унылый, обыденный мир.
Возвращение с ночной смены одарило его тишиной и покоем. Одиннадцать часов дня, но Лора ещё не вставала с постели. Он вспоминал как встретил её, пока разгружал сумки и пакеты, принимал душ и готовил ванну. Это ритуал. Вода должна быть тёплой как для младенца, молочно— белой с оживающими лепестками засушенных цветов и нотками тонкого сливочного аромата, слегка отдающим ванилью.
Присев на край ванны, позволил себе погрузиться в воспоминания, наблюдая как сухие листочки медленно разбухают и разворачиваются в молочной белизне воды. Как гадалка гадающая на кофейной гуще, он угадывал в их метаморфозах знаки одобряющие его, подтверждающие правильность и уникальность его пути в этом мире.
Их встреча случилась давно, семь лет назад. И, это— не любимое его чисел, слегка огорчало его, намекая что лучшее из его творений, так же бренно, как и всё в мире. Хотя поиски нового уже возбуждали. Но сегодня — нет, он не будет отвлекаться, он насладится до конца, до капельки, возьмёт всё, пусть «цветок» потом и завянет. В любом случае гений, создатель Он, они всего лишь результат его работы, пусть и божественный результат.
Семь лет назад Лев, уже окончил мединститут, аспирантуру, интернатуру и понял главное, его место в родильном доме. Именно там по его мнению он нашёл своё призвание. Он работал около пяти лет, когда к нему обратился за помощью знакомый по институту, Стас. Нервно потирая руки, потея, то и дело поправляя сползающие очки, Стас просил помочь в весьма щекотливом деле.
— Лев, ты был лучшим на курсе. Я не могу никому довериться, тем более наш городок большая деревня. Сам толком не понимаю, как это вышло. Глупо звучит. Помоги. Буду всю жизнь тебе обязан.
— Давай по делу. В чём проблема?
Стас устало опустился на стул. Лев не без удовольствия отметил его преждевременную сутулость, начинающие редеть волосы, и так нелепо сидевшую на нём одежду, пусть и явно дорогую, но выбранную совершенно безвкусно, одежду.
— Я попал. Спутался с молодой девчонкой и она залетела. Думал обойдётся, но оказалось та ещё сучка, сразу не призналась и всё время врала о противозачатках. Если ты мне не поможешь мой брак будет разрушен, а вместе с ним я потеряю клинику, и всё что имею.
— Это лишние подробности. Конкретно. Что нужно лично от меня?
Лев нетерпеливо постучал остро заточенным карандашом по столу.
— Хорошо, хорошо. Я буду краток. Нужно сделать аборт, но так чтобы это выглядело медицинской необходимостью. Зараза, не хочет избавляться от ребёнка ни в какую.
Лев сердито поглядел на друга, старательно скрывая самодовольную и пренебрежительную усмешку.
— Ты понимаешь, о чём меня просишь?
— Конечно. В накладе не останусь. Видишь ли эта дура, не просто с улицы, она младшая сестра, моей жены. Я позову?
Понимая насколько вляпался его бывший знакомый, Лев уже подсчитывал доходы.
Открылась дверь и вошла она.
— Это Лора. А это мой старый знакомый, лучший специалист в нашем городе, в области …ну ты поняла. Мне остаться?
Лев на какие-то секунды потерял дар речи. В кабинет вошла невысокая, по-деревенски крепко сбитая девушка. В этой казалось, простоте, совсем не гламурной, далёкой от индустрии моды, необработанным алмазом, видна была ему, мастеру, создателю, неоспоримая, всепобеждающая женственность. Ярко-рыжие волосы, лишь подчёркивали, буквально исходящее сияние от алебастровой кожи. Густые золотистые ресницы прятали глаза ясного синего цвета.
Льву потребовалось немало сил, чтобы оторвать взгляд от девушки.
— Я думаю, мы поговорим наедине, как и следует пациенту с доктором.
Девушка молчала. Маленький шаг в сторону, пропуская Стаса. Как только дверь закрылась, всё изменилось. Лора решительно подошла к столу, и села максимально придвинув стул. Она наклонилась, приблизив лицо к доктору, открывая округлость груди в большом вырезе платья.
Лев почувствовал головокружение. Его окутал удивительный аромат, что-то до боли родное, вызывающее чувство восторга, возбуждения и одновременно удивительного внутреннего умиротворения. Он почувствовал себя ребёнком, счастливым и млеющим под ласками обнимающей его матери, накануне любимого праздника Нового года. Его губы непроизвольно дрогнули и потянулись навстречу полным, соблазнительным прелестям пациентки.
— Я вижу мы с вами сумеем договориться.
На него в упор смотрели холодные синие «льдинки». Это отрезвило, на какое-то время.
— Думаю да.
Лора улыбнулась и откинулась на спинку стула.
— Тогда я начну. Я догадываюсь о чём просил вас этот идиот. Хочу сразу предупредить, у вас ничего не выйдет. И хотя этот ребёнок мне совсем не нужен, но на данный момент это единственная гарантия, моего будущего, в котором совершенно разочарованы мои ближайшие родственники.
— Я не психолог, поэтому причины тех или иных ваших поступков меня мало волнуют. Мне нужно вас осмотреть.
— Нужно так нужно.
Она поднялась и вышла в смотровую. Лев сидел с трудом сдерживая слёзы. Безусловно это была она, та что обладала редким, мистическим даром, так необходимым ему. Это странное чувство, вызвавшее в нём столько эмоций, постепенно рассеивалось с момента как девушка вышла и он почувствовал внутреннюю боль, тревогу и щемящее чувство одиночества.
Ещё минута и слёзы непроизвольно хлынули из глаз. Лев подошёл к зеркалу над умывальником. Высокий, мужественный, красивый. Его монументальность с трогательным, как казалось нерешительным, настороженным взглядом вызывали удивительные эффект. Кажущая беспомощность погребённая под широкой, прямой, идеальной линией плеч, напряжёнными скулами и длинными аристократическими пальцами. Невозможное генетическое совершенство, словно выращенное в пробирке, секретной лаборатории. Нордический профиль, волосы цвета сухой соломы, местами выбеленные солнцем до платинового блеска, упрямый подбородок и моветон печальных тёмно-шоколадных глаз.
Женщины всегда окружали его, зачастую вызывая раздражение своей навязчивостью и назойливостью. Где бы он не появлялся, в спортзале, в магазине, не говоря уже о пациентках, он ловил на себе эти липкие взгляды, непроизвольные жесты, поправляющие волосы, приподнимающие юбку, приоткрывающие грудь. Лора сделала тоже самое, но он не увидел в ней ни капельки желания, восхищения, лишь насмешку, вызов.
Лев умылся ледяной водой и вошёл в смотровую. Лора уже находилась на кресле. Она обнажилась, оставив на себе лишь кружевной бюстгальтер, который подчёркивал потемневшие и напрягшие соски. Она бесцеремонно разглядывала его холодными синими глазами. К своему удивлению, это он почувствовал себя голым, с раздвинутыми ногами.
Лев не надел перчаток, не взял зеркало. И это не встревожило девушку, она продолжала спокойно наблюдать за ним из-под полуопущенных ресниц. Её губы слегка приоткрылись.
Доктор приблизился к креслу, снова погрузившись в эти удивительные ощущения. Его пальцы прошлись по внутренней стороне бедра девушки, коснулись рыжих кудряшек и замерли.
— Доктор-непсихолог, что-то не так?
— Нет. Всё в порядке. Я приглашаю тебя на ужин.
Лора рассмеялась. У неё оказался нежный, ласкающий слух смех.
— Мы уже на ты, хотя я не против. Меня никогда не приглашали в ресторан на гинекологическом кресле, но я согласна.
— Я не говорил о ресторане, но хорошо пусть будет так.
Лев буквально вытолкал себя из смотровой. Через несколько минут вышла Лора. Она не торопилась, явно хотела поговорить.
— И всё же я хочу уточнить.
— Что именно?
— Как будет решен мой вопрос?
— Никаких «ваших вопросов» больше нет. Не волнуйся. Напиши адрес, я подъеду за тобой в семь часов вечера.
С тех пор прошло достаточно времени, но ощущение первой встречи ни на секунду, не покидало его. Она стала самой совершенной из его творений, на целых семь лет.
Все приготовления были готовы. Лев взял стакан свежевыжатого апельсинового сока и прошёл в спальню.
Мягкий свет окутал лежавшую на шёлковой чёрной простыне женщину. Её кожа, всё так же светилась изнутри, мерцающим волнующим светом. Волосы словно огненный ореол обрамляли беззаботное лицо. Она лежала по диагонали на широкой кровати. Одна рука на высокой округлости живота, вторая спрятана под подушку. Ноги бесстыдно расставлены, открывая взгляду не только треугольник золотистых кудряшек, но то самое сокровенное, подобное цветку орхидеи. Нежно — розовый бутон, с полными лепестками готовыми вот-вот раскрыться. Лев как мальчишка хлопнул себя по ширинке и приказал успокоиться.
— Лора, милая…
Женщина потянулась, слегка выгибая спину. Лев не удержался наклонился и прильнул губами к дерзко-выпирающему животу.
Лора замурлыкала. Открыла глаза. Отбросила назад огненные пряди волос и протянула руку за соком. Лев осторожно поднял женщину на руки и понёс в ванну. Она нежно обнимала его шею. Опуская её в тёплую молочную воду, он сам опустился на колени. Мягкая шелковистая рукавичка едва касаясь омыла лицо женщины, прошлась по белоснежной коже шеи. Спустилась ниже. Он медленно круговыми движениями ласкал её кожу. Когда рукавичка коснулась сосков, Лора застонала. Он продолжал своё движение вниз. Живот, такой круглый, большой, покрытый едва видимым золотистым пушком. Он гладит его, чувствуя как под кожей, окружённое водами, движется существо находящееся внутри. Это доставляет ещё больше удовольствия. И оно, и Лора подчиняются ему, принадлежат ему, отзываются на его ласки. Ещё немного и рука опускается к «цветку». Снова стон, заставляющий его дрожать от возбуждения.
Он достаёт махровую простынь. Лора, прекрасная, совершенная, божественная поднимается из молочной белизны вод, как Ева отвергнутая отцом. Осторожно, укутав сокровище он несёт её в спальню.
Совершенство, идеальная женщина протягивает руки к нему, к своему создателю и он медленно приближается. Вдыхает её аромат, запускает пальцы в шелковистые золотистые волосы, покрывая поцелуями лицо, шею. Опускаясь к холмикам груди-сочных и спелых, готовых вот-вот лопнуть, словно самаркандские дыни под палящим солнцем. Кожа упругой, налитой груди краснеет под его руками. Лора стонет, широко раскрыв глаза и хватая воздух как золотая рыбка выброшенная на берег. Он проводит кончиком языка по потемневшим окружностям сосков и маленькие конусы отвечают взаимностью, выпуская капельки молочной жидкости. Жадно слизывая эти капельки он впивается в её грудь, пока не опустошит её содержимое. Его язык рисует только ему понятные знаки на её животе, среди орнамента синих вен. Там внутри кто-то отвечает на движения его языка. И это приводит его в экстаз. Он сжимает зубы в попытке сдержать рёв, извергаясь в бельё.
Отстраняется на несколько минут, не сводя глаз с Лоры, восстанавливая дыхание. Лора улыбается. Её зрачки расширены, дыхание сбилось. Она проводит пальцем по его губам. Острым ноготком ловит капельку пота стекающую с его виска. Он благодарно целует кончики пальцев и продолжает.
Её «цветок» красный, припухший в капельках влаги. Слегка раздвинув «лепестки» он припадает губами маленькому бугорку. Лора мечется в стонах, кусая от удовольствия подушку. Но его не остановить, как нейрохирург реагируя на каждую реакцию её тела, он совершает точные движения языком. То медленно, то быстро, слегка сжимает зубами и снова едва касаясь щекочет, дразнит. Лора всё сильнее разводит ноги. Лицо, шея, грудь покраснели. Из сосков дорожки млечного пути. Ещё немного, ещё чуть-чуть, но он не торопится. Он мучает, терзает доводя до оргазма и тут же ослабляет хватку. И только когда он сам уже готов, наконец крепко зажимает губами бугорок, врываясь языком внутрь. Лора кричит, содрогаясь в оргазме. Именно в этот момент он врывается в неё, всё ещё чувствуя членом сладкие, судорожные волны внутри неё. Теперь каждое его движение, заставляет Лору ещё больше стонать, и извиваться. Её живот ходит ходуном. Она сама трогает соски, брызгая вокруг молочной жидкостью.
Наконец он кончает. Теперь не так сильно и мощно, но не менее волшебно, тут же превращаясь в маленького мальчика. Подползает к Лоре, лежащей на боку. Захватывает губами её грудь, и засыпает, пока она нежно гладит его по голове.
Просыпается спустя пару часов. Принимает душ. Лора уже приготовила еду и высокие бокалы давно наполнены вином. Они молча едят. Лора сама берёт из его рук пару таблеток и бросает в свой бокал.
— За тебя, любимый. Наконец мы выберемся из этой унылой квартирки. Куда поедем отдохнуть на этот раз?
Капризно выпячивает губы, словно маленькая девочка:
— Я хочу на Бали.
Он слишком расслаблен и ленив, чтобы вести эти пустые разговоры. Он не Кассандра, но видит и знает, что будет в будущем. Поэтому лишь слегка кивает и улыбается улыбкой чеширского кота.
Когда он достаёт торт, её глаза блестят особенным винным блеском. Ей, совершенству, хочется пошалить и она наклоняется голой грудью над тортом.
— Ну милая… слегка ворчит он.
Слизывает нежнейшие сливки, пока она пристраивает розочку на его эрегированный член. Совершенство смеётся, острым язычком, отсекая кусочки кондитерского цветка. Ещё минута, и она охает. Отстраняется. Опускает руку между ног и показывает ему кровь. Мужчину это не останавливает. Тяжёлая рука опускается на её голову, заставляя двигаться так как нужно ему, пока он не достигнет пика удовольствия.
Крови натекло с большую лужу. Лора почти без сознания. От боли побелели губы и потемнели глаза. Но он давно готов. Как фокусник достаёт из кармана халата небольшую коробочку со шприцом. Один укол и Лора благодарно улыбаясь засыпает, истекая кровью у его ног.
В маленькой комнате, всё накрыто, всё стерильно и готово для работы. Так было много раз. Он хорошо знает своё дело. Лора никогда не подводила его. В глубине души он понимает в этот раз он позволил ей пробыть совершенством слишком долго. На это была причина, больше Лоре не стать совершенной. Небольшая опухоль, радостно разрасталась всё это время, пользуясь как и он Лориными гормонами. Но Лев не расстроен, возможно немного опечален предстоящей работой, которая отнимет у него время. Она не первая, и значит не последняя, хотя конечно так как Лорой ему вряд ли повезёт.
Кромсая её нутро, опустошая его он не испытывал ничего, кроме отвращения. И всё же тёмная сторона его души, густой вуалью закрыла, зашторила его разум и он не удержался от последнего «штриха», последнего доказательства своего величия, понимая, что убивает её.
Вот и закончено. Лора пока не пришла в себя. Он собрал всё что только могло хоть как-то напомнить ей или ему о том, что делало её совершенством. Завтра он сожжёт «это» в больничном крематории.
Лора очнулась, спустя сутки. Поднялась высокая температура. Звериным чутьём опустошённой сучки она поняла-это конец. Осторожно, попросила отвезти её в больницу, но столкнувшись с его взглядом обречённо замолчала. Он заходит в комнату всё реже и реже. Нужно скрыть все следы.
Лора стала похожа на те лепестки, что он бросал в воду. Сморщилась, вся словно почернела. Он уже давно не менял белья, смрад в комнате невыносимый, дерьма, крови, гниющей заживо плоти.
Она слишком ослабла, чтобы кричать или стонать от боли, разрывающей её тело. Он зашёл к ней в последний раз. Она в последний раз, собрав все силы прошептала « Священник….отпустить грехи…» и забилась в агонии.
Наблюдая как уходит её жизнь, он удивился. О, каком священнике она может говорить, он был и есть для неё единственное Божество, её Создатель, Создатель её совершенства, ему и прощать, или отпускать грехи. Хотя какие грехи? О чём она???
Об этом он подумает потом. Ему ещё нужно закончить чистку, продать квартиру и обязательно навестить своё новое маленькое совершенство, совсем юное и обещающее быть такой же послушной в замен на его любовь, уже в новом доме, в новой квартире, в новой жизни.
Он сложил «осколки» своей «Галатеи» в плотные, непромокаемые пакеты и вынес в машину.
Включил свою любимую колыбельную, и улыбнулся детской, невинной улыбкой, думая только об одном «Разве есть что-то более желанное и совершенное, чем женщина хранящая внутри себя тайну, к которой однажды ты прикоснулся и понял, что это только сосуд, а настоящее таинство, это Мужчина, это Он, тот кто делает этот «сосуд» бесценным.»
Та ссылка больше не активна. Я решила оставить его здесь. Здесь почти всё.
а ты успокойся и не дергайся 
