Кризис института семьи в постиндустриальном обществе: анализ причин и возможности преодоления
Яновский К.

Эти два доклада хорошо иллюстрируют причины нежелания мужчин вступать в брак и брать на себя официальную ответственность за семью – жену и детей.

Если на рынке хлеба или недвижимости законодатель фиксирует цены или правила продажи (предоставления услуги), то соответствующий рынок приходит в упадок.
Снижается предложение (вплоть до появления дефицита), катастрофически падает качество. Это явление нам хорошо известно.

Легко понять, что если вложения в семью и детей могут по произволу супруги, подстрекаемой властями, прессой, университетскими преподавателями, оказаться выброшенными ресурсами, то стимул поставлять «услуги» мужа и отца серьезно подрывается. Женщина вынуждена мириться со снижением качества и объема «услуг»
с «мужской стороны». То есть она вынуждена все чаще соглашаться
быть сожительницей, любовницей, а не уважаемой супругой и матерью. Попытка же еще жестче «затянуть гайки» и заставить мужчин заботиться о женщинах и детях логично приведет только к интенсификации бегства мужчин от семьи и к дальнейшей деморализации
женщин.

Распад союза мужчины и женщины, в котором рождаются дети, не оставит государство равнодушным наблюдателем, и оно бросится снова все регулировать. Таким образом,
возражения касаются не самой идеи, они основаны на небеспочвенных опасениях касательно современного агрессивно-социального государства.

Очевидным провалом по сравнению даже с предшествующим, уже явно невысоким уровнем является современная семья в соответствии с современным немецким правом (запрет принимать материалы на генетический анализ по определению отцовства). В такойсемье наличествуют оба супруга и даже дети. Однако муж необязательно является их биологическим отцом, он рассматривается в качестве такового властями просто в силу формальных отношений и совместного проживания. Подчеркнем: его право проверки факта своего биологического отцовства открыто отрицается законодателем.
Мать и дети (начиная с некоторого возраста), таким образом, воспитываются государством в духе неуважения к тому, кто мог бы при иных условиях обеспечивать семью. По всей видимости, они могут рассчитывать на полную взаимность с его стороны. Уровень
взаимного доверия подрывается, причем при активной поддержке
этой тенденции государством.

То же в случае неполной семьи. Ребенок в большинстве случаев прямо или косвенно настраивается враждебно по отношению к отцу и, самое главное, «наследует» негативный опыт, который гораздо легче отвергать формально, нежели избежать его повторения («если отец бросил меня, то почему я обязан терпеть дурное обращение?»). Факт повышенного риска развала семьи, в которой один из супругов – ребенок из неполной семьи, давно
и хорошо известен. В последние десятилетия этот факт предлагается считать несуществующим по соображениям политической корректности (он подрывает аксиому об альтернативной нормальности неполной семьи). Однако даже сейчас появляются
исследования, подтверждающие очевидное. В случае высококачественной семьи дети наследуют высокую способность к кооперации, основанную на личном опыте и регулярных личных наблюдениях ситуаций, в которых учет интересов партнера ведет к максимизации полезности сторон, к наилучшему (устойчивому и оптимальному по достижимым выигрышам сторон) равновесию.
В случае семьи с неопределенным отцом, враждой между супругами или просто с отсутствием отца такого опыта у детей не появляется. Зато появляется убежденность в том, что для достижения собственного положительного выигрыша можно пойти на сколь угодно
высокий отрицательный выигрыш партнера. Соответственно никакие моральные нормы и никакие модели поведения, поддерживающие доверие, такой семьей не воспроизводимы.

Кризис семейных институтов вызван прежде всего избыточным, неэффективным вмешательством общества и государства в сферу семейных отношений при игнорировании
ими проблемы асимметричности информации в конфликтных ситуациях и соответственно фундаментальной, еще более очевидной, чем в случае попыток управления экономикой, неспособности государства в лице судей, полицейских, социальных работников определять, кто прав, кто виноват и какое решение наилучшим образом «соответствует интересам детей». Порожденное этим вмешательство искажает стимулы членов семьи, приводит к эрозии «мягкой инфраструктуры» – христианских моральных норм, создает стимулы к оппортунистическому поведению супругов, родителей и детей.

Получивший широчайшее распространение институт алиментных выплат крайне неэффективен. Как и всякий налог (принудительная под угрозой наказания государством вы-
плата), он дестимулирует стремление к успеху и легальному заработку. Только делает это в существенно большей степени, чем многие другие налоги, вследствие соотношения достаточно высокой ставки и крайне сомнительного, с точки зрения облагаемого нагруз-
кой агента, качества получаемых услуг (возможность контролировать траты на ребенка получателя алиментов, возможность беспрепятственно встречаться с детьми и значимо влиять на их воспитание). Есть как экономический, так и моральный смысл резко сузить сферу применения таких выплат особыми случаями нетрудоспособности оставляемого с
ребенком супруга или болезнями самого ребенка.
Резонным выглядит предположение о том, что в истинных интересах ребенка при разводе является не гарантированное оставление его матери независимо от ее качеств, но
острая конкуренция родителей, результат которой минимально зависел бы от пола и максимально – от их достижений, репутации и т.п.

Критериями могли бы быть (учитываемые балльно):
− доходы и имущество (логарифм превышения фактических и
вмененных с имущества доходов над величиной прожиточного
минимума);
− инициатива развода (отрицательно);
− совпадение пола с полом ребенка (положительно);
− судимость (отрицательно) и т.п.
Мнение ребенка может учитываться, однако без решающего веса.

Разумеется, развод по факту установленной вины одного из супругов перевешивает все перечисленные критерии и ведет к ограничению права супруга, оставшегося без детей, согласовывать переезд супруга с детьми и выезды его за границу.

Отсутствие же у одной стороны шансов участвовать в воспитании ребенка подрывает ее стимулы к вступлению в брак и деторождению, делает эту сторону потенциальным беглецом от алиментов изначально. Причем очевидно, что отказ от вступления в брак – самый надежный способ избежать нежелательной ответственности. Попытки же законодателя разных стран приравнять внебрачного ребенка по обязательствам родителей к рожденному в браке приводит лишь к еще более интенсивному бегству от института брака даже в такой его бледной тени, как долгосрочное совместное проживание мужчины и женщины.

Уход государства из регулирования дележа имущества супругов
при разводе дестимулирует оппортунистическое поведение, направленное на развал семьи из корыстных побуждений. Причем следует понимать, что независимо от того, на чьей стороне формально вмешивается государство, страдает от вмешательства, вероятно, тот супруг, который менее склонен к оппортунистическому поведению. Так, добросовестная девушка с невысоким доходом имеет меньше шансов найти мужа, особенно более состоятельного, либо, даже найдя такового, будет сталкиваться с унизительной ситуацией подозрений и недоверия, выводом активов из семьи для предотвращения угрозы дележа и т.п.